Вне игры: Почти Жанна д'Арк

Директор "Театра масок"

Раздавленная, уничтоженная и униженная лежала на холодном каменном полу красавица Жаклин. Град ударов, словно еще продолжал сыпаться на ее нежную кожу, оставляя немилосердные красные следы. Слезы градом лились из глаз, принявших темно синий оттенок, ресницы слиплись, судорожные рыдания рвали грудь. Фрейлина свернулась калачиком, потеряв все силы что-то менять и интерес к окружающему. Она знала одно – что стала жертвой игры, королевской игры, и никто не встанет на ее сторону. Имя Жаклин де Мариньи будет запятнано позором – маркиз де Можирон ославит ее титулом «шлюхи» и приставучей дуры, Екатерина брезгливо сморщится, заслышав упоминание о ней… А Генрих… Генрих… При мысли о короле в груди становилось так сладко и так горько, что слезы вновь потекли из глаз, не спрашивая на то соизволения. Она не увидит его больше. Вдали от Парижа, от двора, ее удел замужество и дети. Быть может батюшка и найдет ей достойного супруга, который будет принят хорошо королевской семьей, но где гарантии, что ее будут рады видеть? Да и потом… Она не нужна Валуа. Он использовал ее в своей шутке над фаворитом. Наверняка они вдвоем, а то и всей компанией посмеются над смешной влюбленной дурочкой, которая попала в такую хитрую историю. А королевский шут Шико сочинит на этот счет презабавную песенку. О-о-о-о, ну почему я не умерла, когда королева нанесла первую пощечину?!
В отчаянье она легла на спину, чувствуя, как рыдания душат грудь, а беззвучные слезы без перерыва смачивают щеки и волосы… Заламывая руки в отчаянье, Жаклин представляла, как примут ее родственники. Как будут злорадствовать соседи, враги ее семьи, их дальние родственники… А уж как посмеются подружки! Упустить такой шанс, разбить все старания родителей, разозлить королеву-мать! О-о-о-о… Глухой стон рвал горло, а внутри все горело от стыда и гнева. И на кого?! Если бы знать… Больше всего стоило ненавидеть Генриха. Именно он был виновником ее падения. Отдал на растерзание своему фавориту, после так ловко затеял эту шутку над ним же и вот теперь жертва королевских игр будет осмеяна на весь двор! Маркиз наверняка зол на своего короля, но они помирятся. Это было ясно как день. На королей не обижаются и не дуются – на то они и короли, чтобы вершить свои дела, отличные от дел простых смертных. Помирятся, обнимутся и даже не вспомнят о Жаклин де Мариньи, досадной оплошности так некстати испортившей им пару дней их дружбы.
Генрих. Король. Александр де Валуа. Анрио… Но она не могла на него злится! А лишь только тихая грусть наполняла грудь ощущением тяжести и безысходности того, что случилось.
Время все шло, но Жаклин за ним не следила. Она оторвалась от внешнего мира, уйдя в свои размышления. Графине удалось немного успокоить истерику, вызванную побоями Екатерины Медичи, и теперь она лежала, лишь иногда тихонько всхлипывая, изливая беззвучные слезы на равнодушные каменные плиты дворца. Ее никто не тревожил – никому не было интересно, что происходит с опальной фрейлиной. Оказаться возле нее сейчас, значило бы опасность вызвать гнев королевы-матери подозрением в сочувствии к неразумной. Как вдруг в комнату проскользнула одна из служанок и в нерешительности замерла перед распростертой молодой женщиной, настолько погруженной в свои горести, что не заметившей нарушения своего одиночества.
Девочка в нерешительности замерла. Ей не доводилось когда-либо видеть кого-то в таком отчаянье, но поручение, возложенное на ее плечи, было слишком ответственным, и она не могла его не выполнить.
- Сударыня, - прошептала служанка, - Сударыня! – уже громче решилась окликнуть графиню де Мариньи девушка.
Жаклин перевела пустой взгляд с потолка на лицо нарушительницы своего покоя.
- Чего тебе, - свой голос, осипший от слез, показался ей таким чужим и странным, что фрейлина положила тонкую руку на горло, словно пытаясь вернуть ему былую мелодичность.
- Вас зовет к себе Его величество король Франции Генрих III…, - прошептала служанка.
К неожиданности для себя и для прислужницы, графиня громко расхохоталась, резко сев и поджав ноги под себя.
- Король?! Меня?!
Господи! Что им еще нужно! Мало унизили?! Мало поиграли мной, как своей забавой?! Что еще…. Господи Иисусе.. Что еще...
- Одеваться! – короткий приказ нарушил тишину комнаты. Что еще оставалось? Покапризничать и покрыть свое имя еще большей грязью? Хотят пить ее кровь, пускай.
Девушка достала платье – золотистое, с богатой вышивкой, с темно алой нижней юбкой цвета засохшей крови. Платье не изгнанницы, опозоренной игрушки, а платье придворной и гордой женщины, которая не признает свою вину. Ловкие руки служанки не пришлось подгонять, и она быстро облачила госпожу в наряд. Тем временем вторая девушка, тоже вернувшаяся в покои, сбегала за водой и влажной губкой протирала лицо Жаклин, стараясь убрать следы побоев и слез. Опухлость неохотно сходила с нежной кожи, явно проступали царапины на щеках и у крыльев носа. Но, несмотря на это Жаклин была хороша, хороша красотой мученицы, несправедливо оклеветанной и опозоренной.
Усаженная перед зеркалом, она наносила пудру на лицо, стараясь скрыть следы побоев, а тем временем девушки сооружали простую, незамысловатую прическу. Помады, подводки, румяна – все это осталось без внимания.
Графиня была готова идти. Времени практически не было на приведение себя в окончательный порядок… Да и невозможно было после стольких слез быстро стать прежней красавицей. Зеркало отразило ее лицо, бледное от слез, да еще и от пудры, которая толстым слоем покрывала синяки и ссадины. Бледные губы дрогнули в улыбке, посылая отражению грустный привет. Вырез платья, богато украшенный кружевом, скрывал полуобнаженную грудь. От украшений Жаклин отказалась, только нить жемчуга поддерживала тяжелые локоны блондинки.
- Я готова, - решительным жестом отвела она руку служанки, предлагающей ей склянку с кармином. Встав из-за столика, фрейлина вдруг увидела платок королевы-матери на полу. В глазах девушки вновь появились слезы, но она мигом справилась с ними. Времени на приведение себя в порядок совсем не оставалось, а портить старания последнего получаса было бы неразумно. Гордо задрав головку, графиня де Мариньи направилась к дверям, не преминув наступить на злосчастное кружево с такой злобой, словно это было лицо его хозяйки. . .
Она шла по коридору, не видя лиц других придворных. В груди клокотала ярость, казалось, что все уже знают про ее изгнание и позор, что смеются ее спиной и обсуждают… Но фрейлина в Жаклин любезно отвечала на приветствия, хотя сознание не различало лиц говоривших.
Покои короля, до которых раньше нужно было идти так удручающе долго, вдруг резко оказались совершенно рядом. Как страшно было переступить порог, что ждало ее там? Быть может маркиз и король? Или король и королева-мать? Генрих будет зол, что она выдала его миньону… Или король и его близкая свита? Посмеются и объявят о ее высылке? Лакеи не дали времени на рассуждения, распахнув перед ней дверь.
Робко ступая, Жаклин вошла внутрь и, даже не успев заметить короля, отвесила тройной реверанс, застыв в последнем. Глаза молодой женщины были опущены вниз; корсет немилосердно давил грудь, вздымающуюся во власти волнения; в голове царила полная неразбериха, но четко проступала мысль – только не обморок!

Актер "Театра масок"

После сцены с Можироном и разговора с королевой-матерью прошло довольно много времени – за окном уже сгущались сумерки. К удивлению Генриха, ему удалось прийти в себя и полностью восстановить свое душевное равновесие всего за каких-то шесть часов. У маркиза де Можирона Валуа так и не был – свое слово он сдержал, ровно как и завтра собирался сдержать свое обещание и к любимому фавориту не ходить. После того, как мысли в голове короля улеглись, он пришел к выводу, что рассудил все верно. Можирона следовало приструнить и на некоторое время оградить себя от его общества. Намерение вызвать Жаклин де Мариньи тоже осталось – но сразу, под горячую руку король приводить в исполнение свое намерение не собирался. Нужно было прийти в себя, переодеться, осмыслить все происходящее и как-то расхлебать ту кашу, которую сам же непреднамеренно заварил.
Весь оставшийся день король никого не принимал и больше ни с кем не разговаривал – если не считать коротких приказов, адресованных пажам. Сейчас он не нуждался ни в обществе фаворитов, ни в обществе жены. Единственное, что было нужно ему сегодня – это тишина и покой. Лишь к вечеру , к восьми часам Валуа почувствовал себя в состоянии принять Жаклин – ведь он намеревался затеять обстоятельный и серьезный разговор, а для того, чтобы его начать и продумать, нужны были силы и трезвый рассудок. Рассудительность и справедливость – вот что в итоге должно было оказаться на первом месте. Генриху хотелось понять, насколько сильно пострадала в этой истории Жаклин, почему она так легко выдала Людовику королевскую тайну, вынесла ли она что- нибудь для себя из этой ситуации, признает ли она, что поступила неправильно и главное – как отразилось это все на ее душевном состоянии. Грубо говоря, хотелось твердо и точно узнать – кто она такая и что из себя представляет. Для этого ее нужно было раскусить, и внимательно изучить содержимое. От того, какой окончательный вердикт вынесет король, зависела дальнейшая судьба фрейлины – но говорить ей об этом Генрих не собирался.
С шести до семи часов король – успокоившийся и переодевшийся – читал книгу и наслаждался спасительной тишиной. Как это прекрасно – когда рядом никто не кричит, не выражает свое недовольство и не пытается тебя разозлить! Тишина оказывала на короля воистину волшебный эффект – она вернула ему способность трезво мыслить и рассуждать. Лицо Генриха было на первый взгляд безмятежно- спокойно, и только вертикальная складка на лбу придавала ему легкий оттенок суровой серьезности. У ног его Величества лежала собака, которую король сегодня молчаливо гладил по мягкой шерстке целых два часа сряду, дабы прийти в себя. Шелк шерстки и мягкое тепло собачьего тельца внесли в беспокойную душу короля теплое умиротворение. Он вдруг почему-то подумал, что никогда не смог бы никаким образом обидеть столь милое , мягкое, теплое, ручное и совершенно беззащитное существо.
- Ты мой хороший – мягко выговорил король , отложил в сторону свою книгу и, нагнувшись, провел ладонью по голове собаки, между ушей. – Спокойный, теплый. Золото ты моё.
Мягкая улыбка тронула губы короля – того самого человека, который этим утром говорил множество вздорных вещей, будучи совершенно выведен из себя. Того самого, который злился, кричал, что он всех выгонит из Лувра - того самого, который собирался устроить Жаклин де Мариньи хорошую взбучку.
На часах пробило восемь. Генрих потянулся к колокольчику, одиноко стоящему на столике . Тишину нарушил тонкий, мелодичный звон – и спустя каких то пару секунд в покои короля Франции осторожно вошел паж.
- Найдите мадмуазель Жаклин де Мариньи и скажите ей, что король Франции желает ее видеть. Прямо сейчас.
Паж поклонился – и вышел. Генрих нехотя поднялся со своего кресла и подойдя к окну, чуть отодвинул в сторону штору. На темно-фиолетовом небе уже начинали проступать маленькие, яркие звездочки. Королю подумалось, что было бы замечательно прогуляться сейчас в садах в полном одиночестве – но вместо этого он вызвал Жаклин, и теперь бедной девушке придется мучиться дальше здесь, в королевских покоях. Генрих не собирался повторять методы своей матери – но он так же не сомневался и в том, что любые расспросы , касающиеся сегодняшнего дня, будут неприятны мадмуазель де Мариньи. Впрочем, это не его проблемы – сейчас король хотел помочь, и именно для этого он вызвал к себе фрейлину. Не для того, чтобы усладить свое самолюбие расправой над уничтоженной, несчастной девушкой – отнюдь. Если бы он решился дать ей аудиенцию сразу после разговора с матерью – со сто процентной уверенностью можно было бы сказать, что для Жаклин эта аудиенция окончилась бы не лучшим образом.
Но сейчас он был уже не тем Генрихом, который переживал и бесновался с утра. Туго перевязанная рука болела, напоминая королю об унизительной ссоре с маркизом Можироном. Конечно, нельзя будет долго сердиться на этого сорванца, ведь нельзя же наказывать человека просто за то, что у него такой несносный характер. Но намерение установить в общении с Можиро дистанцию – хотя бы на некоторое время – оставалось в силе. И выполнить его королю будет очень нелегко – так же как и так, что ему сегодня нелегко было отказаться от желания проведать раненного друга. Однако Генрих справился – справится и потом.
Стоя у окна, король засмотрелся на покрывающееся звездами небо – отвлек его звук отворяющейся двери. Генрих обернулся – перед ним стояла Жаклин де Мариньи. В глубоком реверансе склонилась она перед королем Франции, затем последовал еще один – и наконец фрейлина замерла в третьем реверансе. Королевские покои ярко освещались огнем свечей – однако этого было недостаточно, чтобы детально разглядеть фрейлину издалека. Больше всего Валуа интересовало ее лицо.
Король не стал медлить и сразу подошел к Жаклин.
- Встаньте, сударыня – спокойно выговорил Валуа , дотрагиваясь кончиками пальцев до плеча молодой женщины. После того, как фрейлина выпрямилась , Генрих устремил внимательный взгляд прямо ей в лицо, ничуть не заботясь о том, что Жаклин опять таки может быть неприятно такое пристальное внимание с его стороны. Некоторое время король просто молчал, изучая вошедшую.
- Присядем – наконец сказал король, не меняя тембра голоса – Присядем и побеседуем.
Он жестом указал Жаклин на кресло, стоящее напротив его собственного.

Директор "Театра масок"

Предательская влага вновь начала застилать глаза, рискуя испортить слой пудры, аккуратно прикрывающей синяки под глазами. Колени дрожали от долго лежания на холодном каменном полу, а теперь еще и вынужденные застыть в неудобном положении в реверансе, они невыносимо ныли. Жаклин думала, что разбита совершенно; ей должно быть все равно, чтобы не случилось далее, но сейчас, чувствуя короля так близко от себя как никогда, она поняла, что еще готова бороться за свое доброе имя.
Сначала она увидела кончики туфель короля, затем почувствовала легкое прикосновение, от которого все существо фрейлины охватила лекая дрожь. Голос Александра-Эдуарда, как назвали короля при рождении, пронизал насквозь уставшую за этот невыносимо длинный день молодую женщину. Ей вдруг захотелось оказаться в постели и проспать так много-много часов, быть может, даже дней. Закутаться в тепло одеяла, развести в камине огонь и чтобы кто-то сидел рядом, просто обнял и ничего не говорил. А в этом дворце не то, что у людей сердца каменные, но даже постели словно гранит.
Наконец получив возможность выпрямится, Жаклин тут же пожалела об этом. Пристальный взгляд Генриха III пытливо впился в ее лицо. Это было довольно неприятно, учитывая то, что графиня не на шутку увлечена королем, а предстать перед любимым мужчиной в таком ужасном виде, как приобрела Жаклин, было мучительно. Но пришлось выдержать и эту пытку, пусть даже от нее так порозовели щеки, что наверняка даже пудра не скрыла этот факт.
Тишину вновь нарушил голос короля, плавный жест его изящной руки указал в сторону кресла. Графиня словно была во сне – чего от нее хотят? Ведь Екатерина ясно сказала – убираться вон, не позорить своим пребыванием королевскую свиту. Она слышала и не слышала Генриха III. Может ее хотят опять отчитать? Но сколько же уже можно сносить унижений из-за радостей сильных мира сего? Сколько…
Глубоко вздохнув, графиня де Мариньи повиновалась жесту королевской руки и направилась к креслу, вновь потупив глаза. Однако сесть девушка не решилась, оставляя королю сделать это первым

Актер "Театра масок"

Жаклин де Мариньи казалась Валуа похожей на тень. Бледная кожа, отсутствие украшений (не считая нитки жемчуга), царапины на лице, потухшие глаза - создавалось впечатление, что Жаклин тает, словно льдинка летом. Спокойно смотреть на это было почти невозможно - но король смотрел, не отводя пристально -внимательного вгляда. Разумеется, ему было жалко фрейлину, и теперь когда она предстала перед ним в таком виде - король ощущал к ней живое сочувствие.
Фрейлина подошла к креслу и застыла около него, не решаясь сесть. Казалось, она боялась сделать любое лишнее движение, чтобы не дай бог не разгневать правителя. Гневаться Генрих не собирался - по крайней мере пока. Однако, ее нерешительность заставила чуть дрогнуть уголки губ короля - улыбку он сдержал.
Решив не усугублять и без того незавидное настроение Жаклин, Генрих опустился в кресло, закинул ногу на ногу, поудобнее устраиваясь на своем месте. Руки король положил на подлокотники - поза получилась спокойная и расслабленная. Дождавшись , пока Жаклин сядет, Генрих помедлил еще несколько секунд, и затем заговорил.
- Мадмуазель, я пригласил Вас к себе для того, чтобы прояснить ситуацию, в которой Вы оказались. Маркиз де Можирон рассказал мне о происшествии на лугу - однако мне недостаточно только его рассказа для того, чтобы разобраться в ситуации. Я хочу, чтобы Вы ответили мне на несколько вопросов и , таким образом, разъяснили дело. После того, как Вы на них ответите, мы обсудим Ваше положение и вырианты достойного выхода из него.
Вопросы, которые король собирался задавать Жаклин, уже вертелись у него в голове.
- Хочу сразу сказать, что чем откровеннее Вы будете со мной, тем с большей вероятностью я смогу Вам помочь.
Или не помочь - додумал Генрих про себя - а наоборот, не препятствовать исполнению наказания.
Извиняться за свою шутку король покамест не собирался. Если бы Жаклин обладала достаточным количеством ума, она бы справилась с заданием без особого труда. Цель была в пределах досягаемости и достигнуть ее было сравнительно легко. Однако Жаклин не смогла оправдать королевских надежд.
- Итак, мадмуазель, готовы ли Вы выполнить мою просьбу?
Пока король предлагал Жаклин разговор "по-хорошему". Если она откажется выполнить просьбу, ей придется выполнить приказ, и в таком случае король поставит себя намного жестче, в то время как сейчас он был расположен к фрейлине.

Директор "Театра масок"

Дождавшись пока король первый сядет, Жаклин тоже опустилась на мягкие подушки кресла. Все происходящее было слишком похоже на сон. Недосягаемо прекрасный еще вчера Генрих III де Валуа сейчас сидел напротив нее на расстоянии руки и ни фавориты, ни придворные, ни королева-мать не могли помешать этому уединению, которое было бы просто волшебным, если бы не причины, способствовавшие этой встрече.
Разгладив руками складки на юбке, графиня позволила себе вздохнуть. В этот момент ей показалось, что до сих пор она не дышала, хотя это, конечно же, было не так. Поза короля, такая небрежно-расслабленная, весьма ему шла. На губах девушки промелькнула улыбка, ей самой стало немного смешно и грустно от того, как все складывалось. Выходит для того, что бы удостоится беседы с королем наедине, получить толику его внимания, нужно попасться в какую-то дикую интригу, опозорится перед всем двором, поломать шутливые планы Екатерины… Голос короля вырвал Жаклин де Мариньи из ее размышлений, заставляя одурманенное от слез сознание опять начинать работать.
Чем больше Генрих говорил, тем большее недоумение снисходило на девушку. Король Франции хочет ей помочь? В этом дворце, где ее уже вычеркнули, где маркиз де Можирон видит в ней назойливую муху, королева-мать законченную дуру, а то и … шлюху… Где над ней наверняка уже смеются все.
С каждым словом короля в сердце фрейлины вонзались стрелы. Сладко-горькие, она рада была прочувствовать каждую. Как можно было ошибаться в том, кого она так нежно любит? Как можно было приписывать ему злодейство, равнодушие, насмешку. Нет! Король Франции Генрих III Валуа не таков. Пусть он принял участие в этой отвратительной интриге, погубившей графиню де Мариньи, но, быть может, он не знал, к чему это все приведет?
Слеза скатила по щеке фрейлины, не заботившейся о том, чтобы скрыть то, что кипело внутри нее в эти минуты.
- Сир, - с жаром прошептала девушка, - я клянусь Вам говорить правду и только ее.
Обещая быть откровенной и правдивой, Жаклин действительно не врала. Она и не собиралась лгать, считая себя абсолютно правой.

Актер "Театра масок"

Странно, но чем дальше - тем большее сочувствие ощущал по отношению к графине де Мариньи молодой король. По бледной, почти прозрачной коже щеки Жаклин скатилась слезинка. Генрих едва удержался от того, чтобы не вздохнуть, а сердце у него едва не сжалось - захотелось взять глупенькую фрейлину за руку, чтобы хоть как-то успокоить ее. Однако, явно показывать свое живое сочувствие было рано. После того, как Жаклин поклялась ему говорить правду, Генрих почувствовал к ней неподдельное расположение.
- Хорошо - мягко сказал король , позволив себе едва заметную улыбку, которая так и норовила сделаться еще теплее и доброжелательней.
Фрейлина , казалось, едва дышала. Генрих даже как-то потерялся - и теперь думал, как бы ему провести свой допрос в как можно более мягкой форме. Король выпрямился в своем кресле - правая рука перекочевала на колено, а левая, вся в бинтах - осталась лежать на подлокотнике кресла.
В покоях воцарилась пауза, длившаяся несколько секунд.

- Начнем с самого начала. Сегодня утом мы с мадам Екатериной дали Вам задание - помириться с маркизом Можироном. Вы вольны были выбирать любой из доступных Вам методов для достижения этой цели , и не были ограничены во времени. И тем не менее Вы вероятно сочли, что самым лучшим будет немедленно выдать маркизу свои намерения, нас с мадам Екатериной - и тогда вы достигнете мира? Скажите, ведь Вы прекрасно понимали, что Людовик резок и в словах, и в действиях, и уж наверное догадывались о том, что он к Вам отнюдь не расположен. Так ли это, мадмуазель?
Для начала Валуа хотелось выяснить, понимала ли Жаклин свое положение, осознавала ли она свои слабые и сильные стороны и был ли у нее конкретный план для достижения цели - перемирия? Грубо говоря, подумала ли она хоть немного перед тем, как кинуться выполнять приказ. Впрочем, ответ на свой вопрос король и так знал - нет, не подумала. Что он тут же и высказал.
- У меня сложилось впечатление, что Вы никак не обдумали ни свое положение, ни риск подвергнуть себя опасности. Более того, вы сделали все для того, чтобы эта ситуация обернулась коренным образом против Вас. Если быть честным до конца - я боялся, что все закончится плохо, но не подозревал, что так скоро и так радикально.

Любимая королевская борзая - Жанетта - встала на задние лапы, упершись передними конечностями в подлокотник королевского кресла. Так получилось, что левую переднуюю лапу она поставила аккурат на забинтованную руку короля. Лицо Генриха незамедлительно исказила гримасса боли.
- Кыш - недовольно обратился к собаке король - Иди отсюда.
Борзая тихо заворчала, глядя на хозяина темными блестящими глазками, однако лапы с кресла убрала.
- Я слышал историю о прогулке на лугу от маркиза, и от мадам Екатерины. Теперь я хочу услышать хоть что-нибудь от Вас. Я не сомневаюсь в том, что Вы скажете правду - как обещали мне.
Тем самым король давал понять фрейлине, что верит ей заочно и не станет подвергать сомнению ее слова.

Директор "Театра масок"

Слова короля, его мягкий тон, участливый взгляд заронили зерно надежды в душу графини о том, что Генрих III спасет доброе имя своей придворной от позора, закроет рты хулителям и помирит с Екатериной. Так просто! Ведь в руках этого человека вся Франция…
Однако, не смотря на всю любезность короля, его благодушие беседа напоминала допрос, который резал по живому едва затянувшуюся рану. Да, пускай монарх обещал спасение доброго имени, протягивал руку помощи, но снова муки. Неужели маркиз не расписал все в красках, а королева-мать не добавила свои красочные мазки? К чему это? Жаклин устало прикрыла глаза на секунду, не заметив, как по щеке скатилась предательская влага.
- Не совсем так, сир, - глухой от долгих рыданий голос, казалось, с трудом шел из груди, подымавшейся в такт едва слышному дыханию своей хозяйки. Графиня вновь подняла глаза на короля.
- Конечно, я знала, что маркиз по каким-то своим причинам недолюбливает меня, но я никак не могла предполагать то, что эта неприязнь настолько сильна… Я совсем не хотела выдавать планы .. Ваши, сир, и мадам королевы.. Но..
Жаклин замялась, чувствуя сейчас себя между двух огней. Как бы король не принял правду за намерение фрейлины очернить его фаворита. Вот тогда ее точно ничего не спасет.
- Но ситуация сложилась таким образом, что у меня не было выхода. Все вроде бы шло мирно. Нет, - молодая женщина неловко заерзала в кресле, - я признаю, что поступил в некотором роде глупо, выполняя поручение так скоро и не подумав… Но я всего лишь надеялась на то, что маркиз примет меня легко и просто. А взамен я получила ярость и презрение. Когда же мы, было, начали вести мирную беседу и даже решили покататься верхом, для чего маркиз де Можирон подсадил на коня меня и сел следом, все пошло совсем не так мирно, как хотелось бы…
Девушка вновь остановилась, глотая подступающую истерику. Нужно было держать себя в руках, а какой ценой и силами было неизвестно.
- Пустив коня галопом, он вдруг резко прижал меня к себе, и принялся расспрашивать по своей ли инициативе я пришла к нему, что мне нужно. В случае лжи, он пригрозил кинуть меня на землю. Я была напугана, сир, - слезы сверкнули в синих глазах, а голос сорвался. Жаклин давило чувство вины и чувство непонятного раскаянья. Она не могла понять, что происходит с ней сейчас.

Актер "Театра масок"

Генрих чуть сощурился, слушая фрейлину. Ее рассказ напоминал лепет маленькой беззащитной девочки, ничего не понимающей в людях и кроме того, лишенной всякого интуитивного чутья. Какая здравомыслящая женщина согласиться кататься верхом вместе с человеком, который потенциально опасен? Как можно быть такой доверчивой? Как можно было поддаться первому обманчивому впечатлению, когда ты еще не убедилась в благих намерениях мужчины? Генрих глубоко и протяжно вздохнул, поднося пальцы здоровой руки к лицу. И что ему было делать дальше? Неужели она так глупа? Что теперь? Объяснять ей, словно ребенку, что чужим дядям доверять нельзя? Что со взрослыми надо быть осторожной и глядеть в оба? Что нельзя брать из чужих рук конфеты и гулять по небезопасным местам? Все сказанное Жаклин де Мариньи казалось Валуа в высшей спенени наивным идиотизмом. Король едва не закатил глаза при последних фразах, сказанных девушкой - но ограничился только поднятием бровей. Усмешка так и норовила сорваться с его губ - но король сдерживал себя единственно из уважения к чувствам девушки.
- Я прошу меня простить, мадмуазель -уголки губ Генриха Валуа вновь дрогнули - Но при всей моей осведомленности, я никак не могу осознать того, что Ваша интуиция не помогла Вам распознать ситуацию, что Ваша выдержка Вам изменила, что Ваш ум вдруг внезапно затуманился настолько, что Вы так неосмотрительно согласились сесть на лошадь маркиза Можирона, прекрасно зная, что это для Вас потенциально небезопасно. Тем самым вы отдали себя в его власть - неужели это было так трудно понять? Или, может быть...
Генрих замолчал, и вот тут уже на его губы явственно дрогнули в ироничной усмешке, глаза сузились - в их темном омуте вдруг явно вспыхнули зеленоватые недобрые искорки. Одно очень нехорошее подозрение вертелось у Валуа в голове - и если оно было верно, это объяснило бы все. Король просто не мог поверить в то, что Жаклин настолько безнадежно глупа. Может быть ей просто нравилось то, что делает с ней маркиз? Ведь он обаятельный мужчина, он силен, резок , всегда добивается своего - дамы по нему с ума сходят. Так может, и эта не исключение?
- Может быть Вы сами этого хотели? Может быть причина вашей неосмотрительности отнюдь не в недостатке ума или интуиции?- вкрадчиво продолжил король, чувстуя как щеки покрываются легким , но явственным румянцем - Может быть не страх, а что-то другое сыграло свою роль?
Генрих на некоторое время замолчал, смакуя вновь наступившую тишину.
- Маркиз видный мужчина - голос короля едва ли не источал мед, вот только примесь яда в нем была слишком заметна... Интересно, может эта Жаклин вовсе и не такая уж дура, а просто женщина, не умеющая противостоять своим желаниям и готовая выдать все тайны любому, кто обладает хоть каким-то мужским достоинством Силой, обаянием...? Превратить такую грандиозную затею, такой план в фарс! С губ короля сорвалась откровенно ядовитая усмешка, а затем и несколько слов:
- Он умеет очаровывать дам своей обходительностью. Может быть Вам просто понравилось то, как он себя с Вами вел ? - Король вновь сделал паузу, а затем продолжил уже с откровенной издевкой
- И вы решили вознаградить его не только глубоким декольте Вашего платья, но еще и своей ошеломляющей честностью.
Очень может быть, что Жаклин де Мариньи не жертва сложившихся обстоятельств - а всего лишь порочная стерва, каких очень много в Лувре.
- Ну же, я все пойму - Король как будто смягчил свой тон - но как это было обманчиво!
- Вот только по моему даже этого недостаточно для того, чтобы выдать меня ему с головой. А что, если бы Вам дали серьезное поручение? Вы бы тоже выдали его первому встречному, впечатлившему Вас своими достоинствами?

Странно, но Валуа едва смог заставить себя остановиться. Допрос переходил едва ли ни в очередную сцену - но вот только сейчас король не был зол. Скорее возмущен вероятностью того, что высказанная им мысль могла быть верной. И вероятнее всего, так оно и было.

Директор "Театра масок"

Слушая короля, Жаклин старалась не дать волю слезам. То и дело предательская влага наворачивалась на глаза, от чего становилось не по себе. Была бы воля фрейлины, она бы с удовольствием закрылась волосами от пристального взгляда короля Франции.
- О, сир, - с надрывом выдохнула Жаклин, смотря на Генриха глазами полными слез, - но как же я могла знать, что опасно, а что безопасно в обществе маркиза? Я не раз участвовала в конных прогулках и мне первый раз в жизни пришлось столкнуться с угрозой быть кинутой на всем скаку с коня. А это… Это значит разбиться о землю.
Напряжение достигло высшей точки и молодая женщина прервалась, резко нагнув голову, чтобы проглотить рыдание, ставшее комом в горле.
Успокоившись, графиня продолжила:
- Как же я могла хотеть своего увечия, а то и смерти? – недобрая улыбка скривила четко очерченные губы, - А у ж речи о симпатии к этому человеку теперь и быть не может.
Жаклин явственно представила себе лицо королевского фаворита, виновника ее мучений. Чтобы она сделала с ним? Различные виды мести мелькали перед глазами блондинки в заманчивом вихре. Будучи от природы мстительной, она в эту секунду поняла, что рано или поздно, но унизит маркиза де Можирона, постарается причинить ему боль. Ни один человек при дворе короля не всесилен, даже король. Все имеют слабые места, а значит и фаворит с его холодным взглядом и жесткими руками, злым сердцем тоже имеет слабину… Но в чем? Это предстояло выяснить. В любом случае этот человек не достоин быть счастливым.
- Я действительно была в туалете для приемов, старалась вести себя любезно, быть может, даже через чур, но это все было сделано только для того, чтобы лучше выполнить волю Вашего величества и ее величества королевы-матери.
Замолчав на некоторое время, Жаклин пару раз глубоко вздохнула. Как обычно в душе этой женщины сменялись разные настроения быстро и легко, как декорации в театре. Только что она была раздавленной своим горем, унижением, которому ее подвергли, а уже сейчас пылала настроением уничтожить королевского фаворита, стоявшего теперь едва ли не на вершине придворного Олимпа Франции! Тогда как она скатилась к самому подножию без особой надежды на восстановление…
- Сир, я никогда бы не посмела раскрыть более серьезную тайну. Но в данном случае я не могла более сдерживаться. Еще мгновение и .. я бы была разбита о землю.
Весь этот кошмарный день казался весьма дурным сном, от которого уже начинала раскалываться голова. Жаклин пытали, словно она была государственным преступником. Здесь не стоило ждать поддержки или помощи, с каждой секундой надежда на это таяла, как масло на солнце. Какое дело сильным мира сего до того, что чувствует и думает их подданная? Она никто и ничто в этом замке, слезы вновь навернулись на глаза. Кто знает, каково это быть в руках человека, который незнамо за что так тебя ненавидит? Водит за нос, показывая мнимое расположение, а после так легко готов отшвырнуть в сторону, будто ты безделушка? Разбить о землю женщину, прекрасно осознавая, что она слабее тебя... Как же это мерзко. Жаклин грустно посмотрела на короля, размышляя, как же он может не замечать жестокости своего фаворита?
Говорит о его качествах, что привлекают женщин, а разве самого короля не тянет к маркизу по тем же самым причинам?

Актер "Театра масок"

Выражение лица Генриха было таким, как будто он не знает , верить Жаклин или нет. Взгляд из под полуопущенных ресниц скользнул на лицо едва не плачущей фрейлины , и король с сожалением отметил про себя, что Жаклин вероятнее всего просто слишком подвержена своим эмоциям и не может их сдерживать. Значит ли это что она не способна к холодному анализу ситуации? Ведь есть же шестое чувство, есть логика, есть чувство самосохранения наконец. Позволить нерасположенному к тебе человеку взять над тобой верх, сделать тебя своей жертвой - верх неосмотрительности. И слова Жаклин о том, что мол она не знала о таком отношении к ней маркиза, не думала что все может так повернуться , не убедили Валуа в обратном. Но все же первый раунд беседы Жаклин выдержала неплохо и Генрих решил ослабить нажим, чтобы дать фрейлине передохнуть. Хотя, от короля не укрылось то, что она не ответила на его вопрос - ведь он спрашивал не про теперешнее отношение Жаклин к Можирону, а про ее отношение к нему ДО инцидента с прогулкой верхом. Недобрая усмешка молодой женщины, горечь , сквозящая в ее голове, и главное , ключевое слово "теперь" могло сказать Генриху только одно : перед ним сидит женщина, которую оскорбил мужчина. Этот мужчина не оценил ее изначально нейтральное или даже благожелательное к нему отношение, пренебрег ее расположением - и по его вине она унижена и раздавлена. Интересно, разве не знает маркиз, как опасно унижать женщин? Или он решил, что раз красавица показалась ему глупой, можно безвозмездно повести себя не как мужчина, а как палач? Жаклин прекрасно поняла, какой смысл нес в себе королевский вопрос, однако ответила вскользь. Поэтому король все же решил, что симпатия к маркизу у Жаклин была.
- Ну хорошо - уже спокойно и без издевки ответил король. - Я верю Вам и верю что в данный момент Вы обижены на маркиза де Можирона, и не зря. Однако, скажите честно - Губы короля тронула озорная, почти мальчишеская улыбка, а в глазах заплясали веселые, беззлобные огоньки. Можно было подумать, что он уговаривает Жаклин доверить ему страшную тайну, на ухо. - Он ведь не был Вам неприятен , Вы надеялись искренне помириться с ним, и потому так неосмотрительно себя вели. Надеялись на его ответное расположение? Мне кажется, что обида которая звучит в Вашем голосе - результат отвергнутого , если хотите, униженного расположения. Вашего к маркизу.
Генрих никак не желал верить, что Жаклин поступила так исключительно по своей глупости, глупость конечно тоже имеет место быть - но не до такой же степени. Скорее всего что-то просто заволокло ей рассудок. Узнать , как все было на самом деле, Генрих мог только при одном условии : если он разговорит Жаклин, если она ему доверится, если он узнает о ее внутреннем мире. Это, конечно, было непросто - но тогда...тогда она ему все расскажет. С другой стороны, король не собирался бесцеремонно лезть человеку в душу - из нежелания доставлять слабому существу, и так раздавленному горем, дополнительные неприятности.
- Признаюсь, что мне самому это все очень любопытно, и спрашиваю я частично из за своего личного желания знать, как на самом деле все было, чтобы наказывать или оправдывать кого-либо не бездумно и не на глаз, а точно зная ситуацию.
Король поднялся со своего кресла, обошел вокруг стола и оказался за спиной фрейлины.
- Вы можете не бояться, ибо уже с лихвой заплатили за неосмотрительность и неопытность. Наказание , возложенное на Вас моей матерью, слишком сурово. Я считаю его несоразмерным, а потому , если будете со мной всегда откровенны , никто Вас не тронет.
Пока Генрих говорил, ладони его рук мягко легли на плечи Жаклин. Король как мог старался успокоить фрейлину, так как слишком нервная, заплаканная женщина - плохой рассказчик.

Директор "Театра масок"

На словах "скажите честно" Жаклин вскинула заплаканные глаза на короля, судорожно вздыхая. Будь ситуация другая и аудиенция вызвана совсем другими причинами, а не такими печальными обстоятельствами, девушка непременно заметила бы теплоту карих глаз его величества.
- Сир, в отличии от маркиза, я не облекаю едва знакомых мне людей в оболочку беспричинной ненависти или неприязни. Я едва знала его до случая на охоте. Наблюдая за ним издалека, конечно, не могла не заметить его внешней мужской привлекательности и не испытывать интереса к его особе, но не более, - Жаклин закусила губу, стараясь сдержать гнев, - и я никак не думала, что он окажется таким грубияном.
Что до моей обиды, то да. Я надеялась на более теплый прием со стороны маркиза. Не вижу причин так ему меня ненавидеть. Ничего такого дурного сделать не было у меня в мыслях. Я пришла к нему и завела беседу, а ответом мне было неприкрытое пренебрежение и хамство. Конечно же, это ранило меня и возмутило... Эмоции тяжело сдержать, когда слышишь оскорбления, - она чуть улыбнулась и смахнула слезу, все же вырвавшуюся из плена густых ресниц.
- Я всего лишь женщина. Конечно, я виновата в том, что бездумно позволила себе забыть о первом долге подданого - служить верой и правдой своему королю, и все это ради своей жизни. Но как же было страшно, Ваше величество, - прошептала молодая женщина, сжав руки в кулаки.
Но почувствовав ладони короля на своих плечах, Жаклин сначала замерла, словно ее поймали. В этот момент она ощутила, как зажата и скована, но прикосновения Генриха приятным теплом окутали все ее существо, заставляя поверить в то, что жизнь не так уж и плоха. В этот момент слезы дали себе волю, но это были уже не слезы истерички, или злости, это были чистые слезы человека, пережившего страшное потрясение, а теперь впервые наткнувшегося на человеческое участие. Жаклин не всхлипывала и не рыдала, соленые капли просто катились по щекам из закрытых глаз.
Помолчав минуту, девушка нашла силы почти прошептать с благодарной улыбкой.
- Простите, Ваше величество...

Актер "Театра масок"

Пожалуй, впервые в жизни Валуа стало стыдно за своих фаворитов. Вернее, за одного из них. Король мигом вспомнил все то невнимание и грубое пренебрежение королевскими чувствами со стороны Можирона, вспомнил, что за спектакль фаворит устроил на охоте, в лесу и как все это , наверняка отвратительно, выглядело со стороны. Вспомнил и следующую за этим сцену , скандал, в ходе которого фаворит в очередной раз чуть не довел своего сюзерена до ручки. И все это - для чего? Для чего так топтать людей, которые тебя окружают - и любимых и нелюбимых? Доказать свою силу, свою исключительность? Пристыдить? В общем, королю было досадно. Досадно, что его фавориту незнакомы правила элементарной этики не только в общении с венценосными друзьями, но и в общении с женщинами. В глазах короля фаворит был не прав. И сколько Генрих не думал об этом, он приходил к одному и тому же выводу - Можирон был не прав и он должен был это признать.
- Ну, ладно -ладно - негромко произнес король - Все уже позади и надеюсь, ничего подобного не повторится. Признаться , я сам узнал о своем фаворите нечто новое.
Ладони короля сползли с плеч Жаклин де Мариньи, и Генрих сделал два шага по направлению к столу. Пространство огласил легкий звук льющейся воды в прозрачный граненый стакан. Вновь взглянув на зплаканную Жаклин, король секунду помедлил - и затем достал из кармана платок с инициалами владельца, благоухающий тонким ароматом духов.
- Вот, возьмите - Генрих участливо протянул девушке белый с ненавязчивой вышивкой платок, а стакан с водой поставил перед Жаклин на стол. - Конечно, я не должен ничего подобного говорить, но я хотел бы извиниться перед Вами за своего фаворита, в особенности за то, что он устроил на охоте. Законы придворной жизни, конечно, нужно знать, для собственной же безопасности, да и пользу государству можно принести только будучи сведущим в жизни, которую мы ведем. Вы недостаточно хорошо знаете их - в этом Ваш промах. Но в том, что мои друзья дурно воспитаны, Вы не виноваты.
Король оперся ладонью о край стола, всем своим видом показывая, что Жаклин спокойно может сидеть и дальше в кресле.
- Как это ни печально, но ждать всегда нужно худшего. Каждый человек при дворе, если он не Ваш друг - потенциальный противник, и если хотите, убийца. А кататься верхом на одном коне с человеком, в котором вы не уверены - все равно что плыть в одной лодке с убийцей посреди океана, и он обязательно выкинет Вас за борт при первой возможности. Странно, что моя матушка не объясняла Вам таких простых вещей - но все приходит с опытом.
Генрих посерьезнел и часом подумал про себя, что и сам он не всегда видит людей насквозь, ибо чужая душа потемки, но осторожность и веру в шестое чувство никто не отменял.

Директор "Театра масок"

Генрих убрал свои ладони и сразу по всему телу молодой женщины пробежали мурашки, приятно щекоча кожу, но в тоже время стало грустно от того, что он отошел. Жаклин нагнула голову, чуть улыбнувшись своим ощущениям. Пусть даже ее вышлют из страны, она никогда не забудет этого мига - король утешал ее и даже так по-дружески положил руки на плечи.
- Сир, я не хотела бы, чтобы выглядело так, будто я жажду очернить маркиза в Ваших глазах, - Жаклин чуть улыбнулась, - Все так и было.
Тут перед глазами девушки появился платок, вышитый королевскими инициалами и гербом дома Валуа, пахнущий духами короля, его запахом, еще хранящий тепло его тела. Жаклин замерла на мгновение перед этим куском материи будто перед святыней. В ее голове царила полная сумятица - хотелось прижатся к этому платку щекой, вдохнуть запах, поцеловать, а с другой стороны - гордо принять, словно не в новинку ей такие знаки внимания от членов королевской фамилии. Однако, пришлось удовольствоватся малым. Фрейлина бережно приняла платок, тут же приложив к щекам, пылающим от слез и избытка чувств.
Слова короля, последовавшие за его добрым жестом, еще больше затронули сердце Жаклин, тронутое ненавистью. Она с изумлением слушала его, подняв голубые глаза на монарха. Он говорил с ней участливо, тихо и по доброму. Понемногу в глазах графини загоралось восхищение и бесконечно расположение к человеку, который не пожалел для нее времени и сил на эту беседу, тогда как мог выслать, не разбираясь ни в каких подробностях.
Вытирая слезы и чувствуя прикосновения ткани так, будто это ладонь самого короля, девушка все больше ощущала, как в ее сердце вновь возрождается вера в Генриха, которого она любила. Да, он такой, и чтобы не говорили злые языки - лучше короля и мужчины нет! Пусть он не понят злой чернью, не принят своими придворными в полной мере, но она видит их короля таким, каким его мало кто знает.. Увы. Если бы они знали, если бы могли понять! Жаклин обмирала при звуках этого голоса, готовая отдать за него все на свете.
- Сир, я наверное не заслужила всех этих слов, - девушка робко взглянула на короля, боясь спугнуть атмосферу, которая укутула ее теплом участия. - Но постараюсь все запомнить и следовать советам. Если уже не поздно, - почти шепотом добавила она.

Актер "Театра масок"

Король и сам дивился своему характеру. Еще с утра он был готов устроить фрейлине хорошую взбучку, но после это желание поутихло, а сейчас и вовсе исчезло. Да и тогда, когда он был зол, раздражителен, заводился с пол оборота от одного неверно сказанного слова, неверной интонации - Валуа понимал, что это пройдет и ум его вновь озарит трезвая, светлая мысль. Король чувствовал себя в такие моменты уравновешенным , спокойным и знающим, что ему делать , и очень не любил , когда его выбивали из состояния и без того хрупкого душевного равновесия. Можирон в последнее время повадился делать именно это - выбивать Валуа из колеи, мастерски заставляя короля чувствовать себя не в своей тарелке. Вот только на беду фаворита, даже в моменты своих нервных срывов король не терял общей картины ситуации, хотя внешне могло показаться обратное. И теперь, если Можирон не признает того что поступил грубо, что обидел лишними подозрениями Его Величество , слишком жестоко обошелся с женщиной - отношения между королем и фаворитом станут более формальными. Генрих не мог искренне и без оглядки общаться с человеком , если в душе его была хотя бы небольшая обида или если между ним и близким человеком останется какая-то нерешенная проблема. Однако наказывать фаворита Валуа пока не собирался - Можирон мальчишка, эмоционльный , вспыльчивый , но он не злой. Более того, он добрый - но вот с собой король ничего поделать не мог. Его печалил тот факт, что Можирон его никогда не слушает. Что он всегда все делает по-своему, расстраивает короля нечестивыми речами, похождениями и драками в кабаках , но черт с ними с даками! Нежелание думать о ком-либо кроме себя , нежелание умерить свои взбаломошные эмоции - вот что больше всего расстраивало Валуа. После всего что было, королю хотелось закрыться от фаворита как можно лучше, как можно глубже спрятаться, закрыть путь к своему сердцу, если мальчишка Можирон постоянно втыкает туда иглы забавы ради. Пусть живет при дворе как раньше, путь бегает по кабакам, если в этом состоит смысл его существования - с этой поры Генриху будет безразлично все, что с ним связано, до тех пор пока Можирон не придет к нему с добрыми намерениями помириться и навсегда исключить возможность подобных ссор. Не готовность слепо отдать свою жизнь, не взбаломошность и бездумное дуэлянство, не смелость граничащую с глупостью , а искренность, ум, логику, чувство юмора, способность признать свою неправоту, снисходительность, выдержку, умение сопереживать - вот что ценил Валуа в людях.
Генрих любил Можирона, как собственного сына. Но молодой человек был уже слишком взрослый и слишком самоуверенный для того, чтобы его можно было воспитывать.
- Я слишком хорошо знаю маркиза, чтобы понять где в сказанном о нем правда, а где преувеличение или ложь. Так что я Вам верю. - отозвался король, отвлекааясь от своих дум о Можироне.
- Вообще то маркиз добрый малый, и он всегда это доказывал своими поступками, но последний его поступок .... - Генрих немного помолчал, прежде чем продолжить.
- Похоже, что это просто мальчишеская грубая выходка - но разумеется, возраст маркиза не является оправданием для него. Похоже, мне стоит заняться его воспитанием, но я не уверен, что готов тратить на это силы. Думаю, месяц-другой в провинции пойдет ему на пользу, если конечно он в ближайшее время не образумится.
В спокойном голосе короля зазвучали стальные нотки, словно Генрих - родитель, разгневанный непочтительностью сына.
Валуа с легким удивлением воззрился на Жаклин, выразившей мысль что дескать она не заслужила таких слов.
- Полноте - улыбнулся Валуа - Мое расположение и готовность помочь Вы заслужили хотя бы тем, что пережили столько неприятных для Вас минут. Я не могу не принять во внимание тот факт, что в ситуации с маркизом вы повели себя неосторожно и даже наивно. Но Вы производите впечатление доброй девушки , готовой учиться и развиваться. Если мадам Катрин все же не пожелает оставить Вас в своей свите - не беда. В таком случае Вас переведут в свиту королевы Луизы , и я лично займусь Вами.

Снова вспыхнули веселые огни на дне королевских очей.
- Если конечно такая перспектива Вас устроит - добавил Генрих. Улыбки на лице короля не было, но теплое выражение глаз Валуа заменяло ее отсутствие.

Директор "Театра масок"

В сердце молодой женщины искрой вспыхнула радость – она будет отомщена и кто ей это говорит?! Сам король обещает ей счастье справедливости. И это после того, как ее унизили, выставили пугалом перед всем двором, королева-мать исхлестала по щекам и пригрозила высылкой! Что-то похожее на благоговение мелькнуло в глазах фрейлины, все еще сидевшей в кресле. Она возвысилась в собственных глазах, тогда как совсем недавно была разбита на кусочки.
- Конечно, сир, молодость творит ошибки, но мне о ней судить. Ведь я тоже так молода…
Жаклин потупила глаза, скрывая радостный блеск торжества там, где еще недавно блестели слезы. Предложение кроля, его добрые слова сейчас что-то сдвинули в душе молодой особы, недавно распластанной на каменном полу самой королевой.
Графиня представляла, как будут возмущены ее соперницы, уже кидающие венки на могилу ее доброй славы, как будут скрежетать зубами девицы из свиты Екатерины, которые только и делают, что отмечаются в постелях всех мужчин без разбору своим посещением. Она упала, чтобы вознестись! Пафосные мысли то и дело мелькали в головке белокурой прелестницы, все еще сжимающей в руках королевский платок.
Но более всего она радовалась возможности сказать слова благодарности надменному юнцу, красавчику из королевской свиты, чьей помощи она была обязана.
- Ах, господин маркиз, я так Вам благодарна, - скажет она и кокетливо улыбнется, приседая в реверансе, - Вы истинный друг и любезный кавалер, каких еще стоит поискать.
Эту маленькую речь стоит сопроводить улыбками и непременно – взглядами, способными убить наповал. Впрочем, этого грубияна невозможно пробить чем-либо. При воспоминании о том, что было утром на лугу, девушка поежилась, тяжело вздохнув.
- Благодарю Вас, сир, - девушка встала и опустилась в низком реверансе, застыв так почти на коленях перед королем, - это наивысшая честь для меня и выражение Вашего доверия.
Постаравшись наиболее изящно приподнять головку, чтобы взглянуть на короля, Жаклин прошептала, чувствуя, как в ее голове колокольным звоном раздаются слова «я лично займусь Вами»:
- Сир…- больше ничего она и не произнесла, лишь поклоном и выражением глаз передавая свое полное согласие и восторг.

Актер "Театра масок"

Чувства Валуа все же были неоднозначны. С одной стороны он поступил так, как хотела его совесть, а с другой стороны - возможно он был и не прав, оставляя у себя при дворе, рядом со своей особой глупую женщину. Ведь возможно, что она так ничему и не научится, и доброта Генриха может обернуться во вред ему же. Про себя Валуа счел целосообразным на время освободить Жаклин от каких-либо заданий, за исключением мелких поручений, которые должны преподноситься ей как поручения государственной важности. И до тех пор, пока их исполнение не будет доведено до автоматизма, ничего более серьезного ей не доверять. Нужно было научить эту женщину молчать, научить ее быть осторожной, управлять своими наклонностями, а не быть у них в рабстве. И кто будет этим заниматься? У Валуа недостаточно драгоценного времени для того, чтобы объяснять глупеньким фрейлинам, что к чему. Екатерина вряд ли захочет тратить на Жаклин свое время. Если это несчстное глупое существо совсем лишено ума, не спасет даже королевская благосклонность.
- Благодарить меня Вы будете тогда, когда научитесь жить при моем дворе - я всего лишь даю Вам шанс. Если Вы не будете осторожны и если Ваш рассудок Вас подведет - даже я не смогу помочь. Более того, в таком случае Вы очень меня подведете. Вы же не хотите, чтобы я жалел о своем внимании к Вам? - спокойно молвил король, глядя на сияющее личико молодой женщины.
- От маркиза де Можирона лучше держитесь на расстоянии, общение с ним для Вас слишком опасно. И упаси Вас Бог встретиться с ним где-нибудь наедине. Он добрый малый, но если уж он меня может вывести из себя - то Вас тем более.
Генрих сначала хотел знаком показать Жаклин, что она может подняться, но в итоге руки короля вновь легли на плечи девушки, и Валуа поднял почти стоящую на коленях фрейлину с пола.
- А кстати - король вдруг как будто о чем то вспомнил - Поимимо всего прочего Маркиз де Можирон полагает, что Ваш обморок на охоте был всего лишь игрой, и он очень убедительно обосновывал свою точку зрения. Я не склонен полагать так же , как и он - но все же интересно, как вы умудрились оседлать коня, да еще и выехать из леса галопом?
В глазах Валуа снова вспыхнули веселые искорки, как будто он и Жаклин сейчас будут обсуждать какую-нибудь милую шалость.

Директор "Театра масок"

Изящно склонив голову, слушала Жаклин своего короля. О, сейчас она приняла бы из рук этого человека даже смертный приговор. Сердце часто билось в груди этой придворной красавицы, давно мечтавшей о высоком внимании со стороны венценосной особы Генриха III. Быть может, маркиз и был прав, желая оградить своего короля от сближения с девушкой, в чьей голове и душе плотно переплелись тщеславие и чувства, но как бы он не старался, судьба сделала свое.
- Сир, я подчиняюсь Вашей воле с превеликим удовольствием и буду исполнять ее и впредь, - прошептала графиня, чувствуя как в который раз за день ее глаза увлажнились, но на сей раз слезами умиления.
Руки короля, такие теплые и близкие легли на плечи Жаклин, заставив все ее существо затрепетать и воспрянуть духом. Это ли не счастье?! За такое можно вытерпеть и побои Екатерины, и ненависть товарок, и позор, и общение с маркизом де Можироном...
Полная благоговения и торжественности момента для себя, девушка приподнялась , повинуясь рукам Генриха. Вопрос короля, прозвучавший после, смутил придворную и она немного порозовела:
- Ваше величество, я действительно потеряла сознание на некоторое время. Наша встреча на поляне, близость Вашей особы, - тут Жаклин и вовсе залилась румянцем, выдавая себя с головой. Она ненавидела себя в такие моменты. Ну к чему краснеть?! Тем более, что красные щеки отнюдь не прибавляют красоты и очарования, - волнение... Все это как отняло у меня силы, так и придало их. Я была смущена происходящим, чувствовала неприязнь маркиза и совершенно растерялась.
Мое усилие дорого мне далось, но все же я пришла в себя. Возможно тут помогло еще то, что я с детства превосходно держусь в седле и обожаю верховую езду.
На этом Жаклин опустила глаза вниз, вспоминая тот день и мысленно вновь отсылая проклятия маркизу. Кто как не он зародил столько сомнений и вопросов в короле?! Кто как не этот молодой человек, который только и думает о том, чтобы испортить все в планах Жаклин де Мариньи?!
И зачем только ему это нужно. Его величество великий король, полный добродетелей и мудрости, он сам может решить, что дурно, а что нет.

Актер "Театра масок"

Со строны можно было бы не понять, зачем Генрих Валуа возится с глупенькой фрейлиной. Однако, мотивы, конечно, были - во первых, чисто человеческое сочувствие (кстати, если бы не выходки Можирона и не его нападки на Жаклин, то чувства этого и не появилось бы) , во-вторых, желание окружить себя безоглядно преданными людьми, ведь логично предположить, что если уберечь кого-либо от позорного падения, этот кто-то будет помнить, кому обязан . Правда, даже такой расчет далеко не всегда опрадывался. Люди по сути своей порочны и неблагодарны.
Генрих всматривался в Жаклин и пытался понять, играет она перед ним или нет. Фрейлины Екатерины Медичи по сути своей всегда отличались прекрасными актерскими данными, может ли это означать что все могло быть подстроено? Эта мысль на мгновение вспыхнула в мозгу Валуа- и тут же погасла. Король сразу же идентифицировал ее как откровенно бредовую - все произосшедшее стало не более чем стечением обстоятельств, никем и ничем не подстроенным. А значит, стоило поверить тому, что и Жаклин не играет никакой другой роли, что она предстала перед ним в своем настоящем, первозданном виде - и он при желании сможет слепить из нее то, что ему захочется.
Наверное, Генрих бы все же отпустил фрейлину восвояси и не стал тратить свое время не понятно на кого и на что. Скорее всего он поставил бы в этом деле точку, но тут Жаклин совершенно ясно дала понять королю, что испытывает к нему симпатию. Как к человеку и , возможно, как к мужчине. Для Валуа это оказалось весьма ценно.
Дело в том, что как ни крути, а он нуждался в людях верных ему, в тех, кто был бы обязан ему всем и кто любил бы его - пожалуй, это было очень и очень ценно. Это - главная движущая сила, подданые должны любить своего короля и разумеется, служить будешь хорошо тому, кого любишь. У Валуа были поводы сомневаться в любви Можирона к нему потому, что любовь фаворита очень уж эгоистична и монарху было от нее мало толку. Конечно, не стоило сразу думать, что Жаклин будет предана ему всем сердцем и в последствии из нее получится хороший поверенный. Загвоздка состояла еще и в том, что она женщина. И все равно, сколько бы "но" не возникло в королевском мозгу, Генрих так или иначе слегка оживился.
- Я, право, польщен - без тени иронии выговорил король - Мне приятно, что в моем королевстве есть люди, испытывающие ко мне столь живую симпатию. Я высоко ценю это и никогда не оставляю без внимания тех, кто меня любит.
Король позволил себе слегка оттаять - это было к месту, да и вообще, как ни крути - а грело осознание того, что на свете может стать одним преданным человеком больше.
- Однако, отчего же вы тогда сторонились меня раньше? - почти ласково осведомился монарх - Я мог скорее решить, что Вы относитесь к моим недоброжелателям, чем рассудить наоборот.

Директор "Театра масок"

Ничего не было слаще сейчас фрейлине, чем воздух Фонтенбло, хотя всего несколько часов назад каждый вдох казался ей последним. О, как же она ненавидела тогда всех! Даже Генрих казался ей жестоким и равнодушным. Ненависти по отношению к королю женское сердце, тронутое чем-то большим, чем просто любовь подданой, себе не позволило, но вот червоточина обиды проросла.
Однако сейчас все изменилось. Жаклин чувствовала себя легко, словно пушинка, купающаяся в потоках ветра. Ей не были страшны сейчас враги, в таком большом количестве родившиеся этим днем.
- Ах, сир. . . Разве могу я, особа новая при Вашем блистательном дворе надеяться на Ваше вниманием и нарушать нескромностью покой всехристианнешего величества? Кто я такая, - Жаклин грустно опустила головку, осознавая правдивость своих слов. Будучи влюбленной в короля, она была вынуждена скрывать чувства да и саму себя. Постоянно мечтая о благосклонности монарха, молодая девица была вынуждена быть в тени.
- А между тем, сир, - горячо прошептала она, - не было и минуты, чтобы я не думала о Вас!
Это довольно смелое признание слетело с губ молодой женщины, не успев испросить на то ее собственного соизволения. Ее просто вдруг окутула теплая волна и Жаклин не смогла сдержать порыв.
- Простите, Ваше величество, - смущенно и путанно проговорила графиня, - я не должна была...
Но не могла иначе.
Что-то теперь будет? Жаклин и понятия не имела. Всему виной был этот ужасный день. Сначала это проклятое задание, после маркиз, королева-мать.... И вот наконец такое количество тепла и участия просто снесли напрочь барьеры невольной актрисы королевского двора, она на духу едва ли не прямо призналась королю в своей любви.

Актер "Театра масок"

Вся эта ситуация невольно напомнила королю его юность, сады Лувра - где они с Марией вот так, завороженные таинством происходящего, признавались друг другу в любви. Ничего не было чище и бескорыстнее, чем любовь принцессы Клевской. Ну может быть, стоило вспомнить о Луизе - жена у Валуа была сущий невинный ребенок. Настолько, что иногда даже не получалось воспринимать ее не как ребенка, а как равную пару, как женщину. Зато в роли жены она была как нельзя более кстати - королю не нужна была рядом тщеславная стервятница, коих при дворе кишило столько, что в пору было ужаснуться. Если бы она еще и родила наследника... О большем невозможно было бы и мечтать!
Сейчас Валуа пытался сообразить, какая его реакция будет наиболее к месту.
Не стоит споритть - он был тронут. Однако еще нужно было поразмыслить, что дальше делать со свалившимся ему на голову признанием. Губы короля тронула теплая ,ласковая улыбка. Над иным признанием он, быть может, охотно посмеялся, но здесь был не тот случай.
- Противиться собственным чувствам - самое неблагодарное занятие в мире- голос Генриха был совершенно лишен каких-либо фальшивых примесей. Он не ставил себе цели ни нарочно соблазнить фрейлину, ни злоупотреблять ее , быть может совершенно ненастоящими, чувствами. Как бы то ни было, Валуа бережно обращался с женщинами и менее всего ему хотелось поступить с Жаклин так, как поступают заправские Дон Жуаны или Казановы. Однако - король вспомнил охоту, вспомнил лицо Можирона, и вдруг волна протеста поднялась из недр его души.
В конце концов, почему я должен постоянно думать, правильно я поступаю или нет? Почему я должен отталкивать от себя красивых женщин - быть может, это нужно делать ради прихоти Можирона, который сам ставит любую юбку превыше королевской дружбы? Который таскается по кабакам как раз тогда, когда мне нужно его присутствие?
Нет, с миньонами было хорошо веселиться, но вот в печали толку от них не было никакого. Нехватало женской ласки, нежности, поддержки - а не банальных утех, их-то хватало! Чего только стоила последняя ночь, проведенная с королевой. Разве было в этом что-то, кроме животного физического удовлетворения? Разве он получил ту самую женскую ласку, которая ему была нужна? Нет! Нет и еще раз нет! С одной стороны Луиза, холодная святыня, с другой - придворные стервятницы, к которым и приближаться иногда страшно. Внутри у короля зрел настоящий бунт. В висках стучала одна единственная мысль : "Надоело!".
Женщина- самое опасное и самое нежное на свете создание. Без нее мужчина не может жить.
- Жаль было бы сорвать столь красивый, нежный цветок. Вдруг он еще ждет своего хозяина? - задумчиво проговорил король, в чьем вгляде давно уже светилась ласка. Вздохнув, Валуа прижал к себе фрейлину - крепко, но бережно. Пальцы больной, забинтованной руки с некоторым трудом скользнули на белокурые волосы женщины. Поддавшись порыву, имевшему мало общего с примитивным животным желанием, Генрих поцеловал фрейлину в висок. Может и стоило расслабиться? Словно желая проверить эту мысль на состоятельность, король , скользнув кончиком носа по щеке Жаклин, глубоко вдохнул аромат духов, коим благоухала кожа ее шеи.

Директор "Театра масок"

Нежный голос короля бархатом коснулся слуха молодой женщины, покрывшейся густым румянцем и низко опустившей глаза вниз в сильном смущении. Как давно она не испытывала ничего подобного, выступая в роли обольстительницы и ведущей, как приятно и волнительно было сейчас не знать, что будет дальше и быть ведомой, отдавшись на милость мужчины.
Силясь найти подходящий ответ, Жаклин как во сне наблюдала за королем. Его руки, столь ласковые и изумительно властные нежно сжали стан фрейлины, вызывая бурю восторга в ее теле.
Теплая волна окутала молодую женщину, унося ее сознание за пределы комнаты и только силой ей удалось сохранить остатки благоразумия.
Так просто! Стоило только признаться его величеству в чувствах, обуревающих его верную подданную и вот… Она в его объятиях. В эту секунду Генрих III Валуа перестал быть королем для женщины, замершей в его объятиях, но превратился в желанного и любимого мужчину, о чьей ласке она всегда мечтала.
Что теперь значат все неприятности на свете? Что еще существует, кроме этой комнаты, это минуты? Что может быть важнее этих сильных рук?
Жаклин замерла, как птичка, затрепетав было в порыве прижаться к груди короля, но вовремя остановила себя. Кто знает, как отреагирует его величество на это? И не сочтет ли за бестактность?
Но дальнейшие действия Генриха совершенно лишили девушку возможности соображать и что-либо планировать.
Сердце забилось в груди сильнее и быстрее, заставляя свою хозяйку дышать неровно. Туго зашнурованное платье внезапно стало давить на ребра, мешая своим присутствием, а по всему телу пробежала дрожь.
Полузакрыв глаза, девушка чуть наклонила головку, нежась в руках короля. Было ли что-то еще более сладкое, чем эти минуты? Нет, никогда.
- Сир, - прошептала Жаклин, кладя свою ладонь на грудь Генриху, - здесь только Вы хозяин.

Актер "Театра масок"

Как ни удивительно, но Генрих чувствовал, что его тело отликается на близость молодой фрейлины - как так могло получится, что у Можирона она вызывала неприязнь, а у короля на сей раз - нет? На охоте все было по-другому и сердце Валуа тронуло едва ли не презрение. Но сейчас казалось, что перед Его Величеством стоит совсем другая женщина, не та, которая была на охоте. Ни приторности, ни слащавости... ни напускного пошлого кокетства, которое было так противно Валуа. Или просто страх согнал с неё всю эту фальшь? Ранее она была подобна слащавой глупой кокетке, а сейчас казалось, что она чиста и прозрачна словно осенний дождь.
Генрих осторожно коснулся пальцами подборока Жаклин, приподнимая ее голову так, чтобы можно было заглянуть молодой женщине в глаза, как никак - зеркало души.
Вдумчиво вглядывался Генрих в синие глаза молодой женщины - одновременно серьезным, внимательным и ласковым был его взгляд, и казалось, мало помышляет он о плотских утехах. Об обратном свидетельствовал только блеск в глазах, особенное тепло рук, сжимающих тонкий девичий стан и дыхание - намного более глубокое чем обычно. То выражение , которое иногда появляется на лицах вожделеющих мужчин - похотливое и иногда даже приторное, никогда не затрагивало черт лица Генриха Валуа.
И уж конечно, не на зло Можирону король наклонился к девушке и поцеловал ее в губы - сначала лишь слегка коснувшись их розовой кожи. Каждый следующий поцелуй становился все глубже и длительнее - король как будто хотел как следует "распробовать" молодую женщину. Пальцы здоровой руки рефлекторно скользнули на шнуровку корсета - король, будучи во своей природе мужчиной внимательным, не мог забыть о том, что корсет прежде всего мешает женщине нормально дышать , и она может упасть в обморок. Но так как по вине маркиза де Можирона, у Генриха функционировала только одна рука, задача по ослаблению шнуровки корсета была им выполнена не сразу. Пальцы больной забинтованной руки принялись вытаскивать шпильки из волос Жаклин - что-то, а испортить даме прическу - дело святое! Шпильки король сложил на стол, не отрываясь при этом от губ фрейлины - но вот ведь черт бы побрал это венецианское стекло! Как уже было сказано, король ненавидел любые ограничения своей свободы, а больная рука мешала ему как следует заняться телом Жаклин. Приходилось компенсировать это неудобство особо глубокими поцелуями, страсть которых нарастала теперь уже с каждой секундой. Решив, что Жаклин наверняка тяжело стоять, Генрих как следует обхватил стан молодой женщины двумя руками , при этом стараясь не травмировать раненную ладонь - и усадил Жаклин на стол, после чего поцелуи возобновились , а меры по расшнуровке корсета теперь принимались двойные.