Анриетта Неверская

С тех пор как читатель попрощался с Анрио и Анриеттой, минуло некоторое время…
Ее Светлость герцогиня Неверская расслабленно нежилась в объятьях любовника. С уверенностью она могла сказать, что первая неделя пребывания в Париже после длительного отсутствия прошла успешно. Столько событий за эти дни произошло, что у любой другой женщины голова бы пошла кругом. Улыбаясь, дама вспоминала их одно за другим. Особенно приятными она находила свою встречу и разговор с Его величеством королем Франции на балу. Жаль только, что пришлось быстро покинуть Ратушу. Но зато их утреннее свидание с Беарнцем полностью исчерпало всю досаду.
- Генрих, мы можем провести здесь еще много часов, бездельничая и млея друг от друга, но этим мы могли заниматься и в Нераке. - принцесса Клевская перевернулась, располагаясь на груди Анрио. - Твое безрассудство привело короля Наварры вчера на бал, и я даже знать не хочу, куда оно заведет все ту же особу сегодня. Однако, ты ведь в Париже не для того чтобы коротать часы в постели подружки своей супруги.
Генриетта поцеловала сына Антуана в краешек губ и стремительно поднялась с кровати. Узнавать у Бурбона о его дальнейших подробных планах, было делом бессмысленным – либо соврет, либо уйдет от ответа. Терять попусту время и силы на подобные разговоры было не к чему.
- Ты еще долго собираешься пребывать в столице? – спрашивая о том, мадам поднимала с пола так любовно разложенную в лучах солнца и уже высохшую одежду утреннего гостя. Все собранные предметы были сложены на кресло, а герцогиня облачилась вновь в свой пеньюар.


Анрио Наваррский

Генрих возлежал на кровати в излюбленной позе - закинув руки за голову. По телу медленно растекалась приятная усталость. Безумие вчерашнего дня и нынешней ночи медленно угасали в лучах разгорающегося нового дня. Томная нега обволакивала, убаюкивала, расслабляла. Двигаться и даже разговаривать было лень. Энергичность герцогини, поднявшейся с постели и начавшей о чем-то щебетать, несколько раздражала. Хотелось покоя, тишины и мягкого уюта, когда любимая женщина, свернувшись теплым калачиком, сладко посапывает в твое плечо. Но все же Наваррский краем уха прислушивался к словам Анриетты.

- Ну вот еще! В Нераке это было бы не столь увлекательно, моя милая. Другое дело - Париж! Я разве никогда не рассказывал тебе о той чудесной сентенции, которую провозгласила моя любезная бабка Маргарита Наваррская и которой я полагаю своим долгом придерживаться? - молодой человек поудобнее устроился на подушках и, закатив глаза, произнес нараспев, подражая манере сказителей и менестрелей: - Любовь - это очаровательная страна, пока туда приходится добираться трудной, крутой, полной препятствий и капканов дорогой. Но в тот день, когда туда удается проложить отличную прямую дорогу, она превращается в несимпатичную местность, лишенную притягательной силы. - юный Бурбон счастливо прищурился, разглядывая мадам де Невер, облачившуюся в свой роскошный пенюар. - Вот так-то, сударыня. Поэтому-то я и намереваюсь остаться в этом благославенном городе подольше... И, желательно, сохранив свое инкогнито.

С этими словами он широко зевнул и потянулся, как сытый кот.

- Однако мне, пожалуй, пора. - заметил беарнец, почувствовав легкое беспокойство при мысли о том, что он, спешно покидая ратушу, не успел ни словом обмолвиться с Д'Обинье. Так что по возвращении в их скромное убежище на улице Жуи несчастного государя наверняка ожидал весьма неласковый прием, и оттягивать момент расплаты было бы с его стороны по меньшей мере трусостью.

Легко поднявшись, Анрио подошел к креслу, на котором заботливой рукой ее светлости была разложена просохшая одежда. Спешно облачившись, он обернулся к своей прелестной визави, намереваясь задать вопрос о том, когда же они теперь вновь смогут увидеться, как вдруг его чуткий - почти звериный - слух различил какой-то подозрительный шум, и слова сами собой замерли на губах.


Маски:
Kantarella -

Арлекин -

- Твоя незабвенная родственница за свою жизнь изрекла немало бесподобных фраз, - мадам де Невер неопределенно фыркнув в сторону, опустилась на пуфик, разглядывая в зеркало собственное отражение, и констатировала про себя, что морщины имеют привычку проявляться четче обычного весьма некстати.- И я смотрю, тебя больше ведет по жизни другое ее высказывание: "Выносимо все, кроме безделья" - говоря это Анриетта беспорядочно подкалывала шпильками волосы, собирая локоны один за другим. Соорудив на голове нечто невообразимое и наблюдая в зеркало за Генрихом, герцогиня бесстыдно оголилась до талии, скинув с плеч легкую ткань будуарного одеяния. Изящно открыв, самую большую из баночек, коих было несчетное количество на туалетном столике, женщина опустила пальцы в терпко пахнущую жемчужного цвета массу и, зачерпнув оной сколько получилось, бережно опустила ее на левое плечо. Легкими массирующими движениями втирая одно из бесценных произведений мэтра Рене в кожу плеч и груди, супруга почтенного Лудовико, лишь бросила небрежный взгляд в сторону дверей, откликнувшись на шум в глубине дома.
- Не беспокойся, мой король, эта корова Люси наверняка опять свернула какое-нибудь произведение искусства, превратив его в кучу мусора. Можно сказать, что я плачу ей двойное жалование - одну часть его она забирает луидорами, а другую, уничтожая мое имущество. - Улыбнувшись собственным словам, мадам подняла вопросительный взор на Наваррского, - А может это за тобой? Люди короля, к примеру, выследили тебя, или, быть может, я успела шепнуть своему деверю, где найти мужа моей подружки, или это твой верный оруженосец громит мое жилище в надежде прорваться к своему другу королевских кровей? - искры лукавства хлынули изумрудным потоком из глаз принцессы Клевской, обволакивая Анрио с макушки до пят.

Генрих с легкой улыбкой наблюдал за действиями герцогини. Ему нравилось просто любоваться этим совершенным телом; этими выразительными чертами; этими завораживающими движениями и бесстыдной откровенностью, в которой - как ему казалось - крылась глубоко скрытая беспомощность и вызов. "Я все еще лучшая!" - словно кричал поступок Анриетты. Правда, юный Бурбон абсолютно не понимал, почему женщинам так необходимо все время доказывать (и кому?) свою исключительность, привлекательность и желанность. На его взгляд, все эти составляющие женского счастья отчетливо читаются по лицам мужчин, стоит лишь немного повнимательнее присмотреться.

- Бездействие! - молодой король мечтательно закатил глаза. Ах, милая, если бы ты только знала, каким счастливым я был бы, если бы мог отдаться этому блаженному занятию! Я завидую тем, кто может себе позволить ничего не делать хотя бы несколько часов в сутки. Тебе, например...

Приблизившись к мадам де Невер, Анрио доверительно заглянул ей через плечо - на споро порхающие руки, умело и соблазнительно втирающие крем в колышущуюся и вздымающуюся грудь. Беарнец невольно задержал взгляд на этой сладостной картине и удовлетворенно прищелкнул языком.

-Ты очаровательна, душа моя! Жаль, что мне не стоит задерживаться в твоем гостепреимном доме дольше, чем теперь. - тут молодой человек выдержал небольшую паузу. - Тем более, что ты говоришь, будто сюда может пожаловать сам король? Или - хуже того - твой деверь?

В глазах Наваррского сверкали озорные чертики, однако голос оставался все таким же ровным и даже серьезным. Не глядя на него, а только вслушиваясь в интонации, можно было подумать, будто он воспринимает всерьез озвученную принцессой Клевской мрачную перспективу. В действительности же он был стоически спокоен. Странная уверенность в том, что мадам Анриетте не выгодно раскрывать местопребывание ее опасного гостя затопила государя с ног до головы, позволив ненадолго расслабиться.

- Ну, а если это все-таки очередная потеря в твоей коллекции изящных украшений, причиненная нерасторопной служанкой, то мне остается лишь посочувствовать твоим тратам на содержание подобных слуг и восстановление ущерба, нанесенного ими. Впрочем, если хочешь, уволь эту глупышку... Я с удовольствием приму ее к себе на службу - мордашка у нее, кажется, симпатичная... Да и фигурка тоже ничего.

С этими словами Наварра молниеносным движением вытащил несколько шпилек из своеобразной прически любовницы, нарушив ее целостность. И отскочил в сторону, как нашкодивший мальчишка - ближе к окну, будто бы собираясь покинуть будуар своей прекрасной визави тем же способом, которым проник сюда несколько часов назад.

Герцогиня не могла похвастаться, что может предугадать поступки короля Наваррского, да и вряд ли это было доступно кому либо. Недаром же
мадам Катрин не раз повторяла, что чем простодушнее выражение лица Анрио, тем больше замыслов крутится в его голове. Супруга герцога де Невер всей душой ненавидела эту старуху, но не считаться с ее мнением - верх глупости. Посему, услышав серьезный голос мужчины, Анриетта метнула в зеркало быстрый взор, спеша увидеть выражение лица своего любовника. Ребячество - единственное слово, которое максимально приближенно передавало то, что открылось невестке Меченого.
- Анри, ты ведешь себя, как мальчишка, - ловкие пальцы женщины ухватили очередную порцию пахучей субстанции и продолжили обрабатывать и без того мягкую
кожу. И тут, словно в подтверждение слов женщины, беарнец бесцеремонно нарушил подобие прически на ее голове, чем вызвал яростный взгляд зеленых глаз, ибо
густые пряди по никому неведомому закону умудрились упасть именно в еще не размазанный бальзам.
- Дьявольщина, Генрих!! - рев взбешенной пантеры показался бы благозвучным ласковым кошачьем мурлыканьем в сравнении с интонациями украсившими голос Анриетты Неверской. Мадам вскочила с пуфика и развернулась к несчастному, лучшей участью для которого было незамедлительно выпрыгнуть в окно. Уперев кулачки во все еще девичий стан, сдувая то и дело падающую на глаза прядь, в повисшем на бедрах пеньюаре, крестница Генриха II являла собой фурию, готовую разорвать свою жертву. Окинув оценивающим взглядом вжавшегося в подоконник беарнца, словно примериваясь куда нанести первый удар, принцесса Клевская нежно улыбнулась.
- Вы посмотрите на него - великовозрастный хулиган в короне, запустивший шаловливые руки под юбки фрейлин своей жены и рассуждающий о прелестях горничных ее подруги, - Генриетта схватила первую же попавшуюся под руку баночку и метнула ее в короля гугенотов, с досадой отметив, что минуя его голову сей предмет ударился о стену и шмякнулся на пол. - Обойдешься. Ее услуги окончательно разорят наваррскую казну, - следом за баночкой, почти повторив ее траекторию отправился гребень, пролетев всего в паре дюймов от плеча Анрио. Почувствовав в своей руке небольшую вазочку, Анриетта подумала, что вот уже несколько лет не развлекалась подобным образом, все больше изображая холодную скалу и тщательно пряча свой истинный темперамент. Очень давно почти такая же вазочка была разбита о голову Аннибала, в очередной раз собирающегося на поиски своего Ла Моля.
- Я могла бы ее пополнить, чтобы было на что собрать тех, кто поможет тебе хотя бы получить приданное Марго, но во-первых, теперь я сильно сомневаюсь, что ты способен будешь потратить ее на кого то, кроме смазливых дурочек, - все же вазочка полетела следом за своими соседями по туалетному столику, но герцогиня уже не видела ее участи, ибо гордо отвернулась, переплетя руки под обнаженной грудью, - а во-вторых, мне теперь предстоит заняться собой, исправляя причиненное тобой бедствие, - мотнув головой, мадам де Невер, наконец, отбросила назад надоедливый локон, конец которого был измазан бальзамом, и замерла в позе оскорбленной невинности.

Генрих, конечно, ожидал, что реакция любовницы на его поступок окажется весьма бурной. Все-таки он неплохо разбирался в женщинах и в их психологии. Темперамент мадам де Невер не был для него секретом. Другое дело, что она, будучи гордой и спесивой аристократкой, умело скрывала свои маленькие пороки под маской холодной отрешенности и коварства. Но Анрио - этого знатока женских душ - сложно было провести. Ему нравилась именно такая герцогиня: взъерошенная, взбешенная, словно ангел возмездия. Очень живая... И настоящая. Потому -то последовавшая сцена ничуть не смутила шаловливого Бурбона. Скорее наоборот - заставила появиться на его лице непрошенную улыбку в 32 белоснежных зуба.

Продолжая старательно прижиматься к стене и косить одним глазом в сторону окна, будто бы размышляя: сигануть? Или обойдется? В действительности, молодой человек наслаждался произведенным эффектом. Картина, надо отдать должное, завораживала. Растрепанные локоны вьются вокруг разгоряченного лица Анриетты, как живые змеи медузы Горгоны; высокая девичья грудь яростно вздымается; голос наливается рычащими обертонами, не срываясь вместе с тем на вульгарный визг. Одним словом, великолепно! Бесподобно! Нет слов, чтобы описать всю монументальность и богатство эмоциональных красок, запечатлевшихся в этот миг в фигуре и выражении лица принцессы Клевской.

Начавшийся вслед за гневным восклицанием арт-обстрел, Наваррский встретил громким хохотом. Дольше сдерживать рвущееся наружу веселье, смешанное с изрядной долей восторга, он просто был не в силах. Мимо пролетела сначала какая-то баночка с парфюмерным изыском, шмякнувшись к ногам беарнца. Ее содержимое ароматным облачком выплеснулось на роскошный ковер будуара. Это обстоятельство вызвало новый приступ смеха у супруга Маргариты Валуа. Гребень, запущенный вслед, потерпела та же неблаговидная участь. А вот увесистая вазочка, брошенная куда более метко (наверное потому, что ее светлость попросту отчаялась попасть и кинула наугад) по прямой траектории угодила замешкавшемуся сыну Жанны д'Альбре в самый нос. Внутри что-то противно булькнуло, и на камзол быстро закапала красная жидкость, а во рту появился противный металлический привкус.

- Сударыня, боюсь, что Вы неправы! - немного гнусавя, проговорил Наварра. - Ваша субретка составит достойную конкуренцию Вашему покорному слуге в деле уничтожения предметов обстановки и дорогих косметических средств. Мы отлично позабавимся! - добавил он, поглядывая на жирную лужицу у своих ног. Несколько капель попали ему на ботфорт, и Генрих, пренебрегая бегущей из носа кровью, нагнулся, чтобы с любопытством размазать их пальцем по носку сапога.

p- Послушай, Анриетта, а эти твои притирания благотворно действуют только на нежную женскую кожу? Или грубые солдатские сапоги они тоже способны вернуть к прежним славным временам, когда они едва вышли из-под рук сапожника?

На этих словах юного сорванца пошатнуло, и он с трудом удержался на ногах, опустившись (несколько неуклюже) на оба колена прямо в ароматную кляксу. Кровь продолжала стекать по подбородку на грудь, и ее поток значительно усилился благодаря неосторожности несносного государя.

- А денег ты мне все равно дашь, милая - из последних сил удерживая безмятежные и смешливые интонации, проговорил повергнутый любовник. - На лечение...

Прицокнув от возмущения языком на рассуждения Анрио о предполагаемой идиллии с горничной, мадам тихо прошептала:
- Ты без богатства век протопчешься на месте,
Но хуже, если есть оно, но нету чести! *, - не глядя на страдания любовника, герцогиня подняла с пола рукава пеньюара, быстрыми жестами продела в них руки, запахнула одеяние, еще выше вздернула подбородок и только тогда обернулась к страдальцу. Одного взгляда Ее светлости хватило, чтобы понять – беарнскому увальню сейчас явно неприятно, но повреждения очень даже совместимы с жизнью. По этому поводу хозяйка дома близ Гревской площади испытывала два противоречивых чувства – удовольствие, что хитрой физиономии ее наваррского кузена нанесен хоть маломальский ущерб и досаду от того, что «снаряд» не попал на полтела ниже. Конечно, из Его величества вытекало изрядное количество крови, что грозило испортить пока еще уцелевший интерьер, однако Анриетта, пусть и не была любимой ученицей Амбруаза Паре, все же имела и некоторые теоретические, а так же и практические познания в медицине. И наивен был сын Антуана, если полагал, что принцесса Клевская, глядя на его мучения, проникнется жалостью. Вернее жалость присутствовала, но лишь к своему шикарному ковру, который безвозвратно погибал под каплями бурой жидкости, уже можно сказать регулярно его окропляющей.
- Генрих, ты льстишь себе, если считаешь, что твоя особа настолько ценна, что я буду тратиться на врача, - не спеша, Генриетта принесла кувшин с водой и пару полотенец. Присев на корточки перед осевшим на колени Анрио, она посмотрела на молодого короля долгим и пристальным взглядом. – Хотя я знаю одного целителя тел, мэтр Кабош зовут, - в голосе герцогини можно было услышать едва уловимый скрежет стали, руки же женщины проворно смочили мягкую ткань полотенца и почти нежно (все же замысловатый комплимент долетел до ее сердца и сделал свое дело) вытерли кровь с загорелого лица, - берет он недорого, а врачует недуги лучше многих. Послать за ним? Или сами попробуем разобраться? Я, так и быть, поиграю во врача, а ты послужишь мне горничной и поможешь вымыть волосы. Ибо пока я получила от тебя только то, - насмешливый взор мадам де Невер скользнул по паху мужчины и вернулся к его лицу, - что мне причитается взамен утраченного.

Удалив с кожи Наваррского остатки крови, Ее светлость плеснула воды на другое полотенце и, свернув его вчетверо, устроила сей предмет на многострадальной переносице государя всея Наварры.
– Заодно и поговорим о делах.
Выпрямившись во весь рост и оставляя Генриха принимать решение о своих дальнейших действиях, Анриетта позвала служанку и встретив ее у едва приоткрытой двери, дабы субретка не видела посетителя госпожи, приказала согреть воды, принести ее, и, дважды постучав, оставить у дверей. Преданная девица, давно привыкнув, что в доме ее хозяйки может происходить все что угодно, не задавая лишних, поспешила выполнять распоряжение. А герцогиня плотно закрыла дверь в будуар, прислонилась к его косяку спиной и, вопросительно изогнув черные тонкие линии бровей, обернулась к Бурбону.

*Пьер де Ронсар

- О, я и не полагался на жалость с Вашей стороны. - с невесть откуда взявшимся жаром воскликнул недавний умирающий. - И на Ваше снисхождение, право, не стоило надеяться, зная Ваш несносный характер, моя дорогая. Однако хотя бы на справедливое возмещение нанесенного ущерба, клянусь всеми святыми, я могу рассчитывать!

Наваррский безропотно позволил Генриетте приблизиться и оказать ему первую помощь посредством кувшина воды и нескольких полотенец. Вода приятно холодила разгоряченную кожу, а полотенца тонко благоухали свежестью и пряными духами мадам де Невер. На гостя внезапно навалилась апатия и усталость. Вдруг вспомнилось, что предыдущая ночь была совершенно бессонной, а утро - бурным. Уютные и какие-то почти домашние прикосновения герцогини заставляли расслабиться, поплыть по волнам близкого сна. Однако имя мэтра Кабоша заставило Анрио встряхнуться, как бродячего пса, угодившего под ведро помоев, вылитое из окна нерадивой хозяйкой.

- Ах! - только и сумел вымолвить молодой человек, закатывая глаза в притворном ужасе. А в глубине души морщась от бессердечности принцессы Клевской, абсолютно правой по сути, но категорически неправой с точки зрения нежных и взаимных чувств, которые оба они явно питали друг к другу. - Если выбирать между парижским палачом и Вами, душа моя, конечно, я предпочту Вас, хотя пытки, причиняемые Вашими прелестными ручками, куда болезненней и во сто крат изощренней...

Пронаблюдав из-под полотенца, возлежащего на царственной переносице, за неторопливыми и обстоятельными действиями ее светлости, беарнец подвел неутешительный вывод своему выступлению:

- Вам не требуется мое согласие или несогласие, Анриетта. Вы уже все сами решили. И поступите по-своему вне зависимости от моих пожеланий. А я, как это не удивительно прозвучит, всецело отдамся Вашей власти. - голос наваррского государя был тих и печален. После небольшой паузы, впрочем, он негромко, но отчетливо добавил:

- Кто бы знал, какое это приятное ощущение: быть безответственным и позволить все решать за тебя другим! Хотя бы изредка... Особенно, если этот кто-то столь очаровательная женщина со стальным прутом вместо характера.

Темно-медные волосы, неэстетично слипшиеся на кончиках, частично еще закрепленные шпильками на макушке, в живописном беспорядке обрамляли чуть склоненное на бок в раздумьях лицо графини де Ретель. Обладательница этого хаоса с легким недоумением на лице наблюдала за все еще стоящим на коленях королем
Наварры. Анрио менял маски на лице с ловкостью жонглера, подкидывающего вверх шарики. В этом искусстве он преуспел не менее своей тещи. Достойные
соперники, незримым полем брани которых, было французское королевство. Не обладающий преимуществами, что дает мадам Катрин ее положение и жизненный опыт,
беарнец, впрочем, как и королева-мать, имел и других, не менее могущественных противников. Дом Лотарингских принцев, изощренный в политических интригах,
имел в этой закулисной войне немало преимуществ. Тем более, после того, как король имел неосторожность отправить маршала Франции в действующую армию.
Неожиданный визит Марго в Париж, побег Франсау немного задержал Меченного в столице, но это совсем не значит, что Его светлость не поспешит вступить в свои права и
максимально обезопасить свою семью. И вполне возможно, что королева Маргарита уже выдвинулась в путь за своим любовником. Странно было только то, что она еще не подала вестей о своих планах. В любом случае, и Гиз и Марго рассчитывали на Анриетту. Третий Генрих, Генрих Валуа, в расчетах герцогини играл не последнюю, но не слишком значительную роль. После того, как Генрике позволил себе танцевать с невесткой Гиза на глазах у всего двора, его немилость к ней будет выглядеть, как минимум дурной игрой, а как максимум просто глупо. Если это все не было замыслом тонкого политика, не ведущему, тем не менее, пока ни к каким последствиям. О Валуа можно забыть, покуда он сам не проявил себя. О Маргарите тоже - подружка в состоянии позаботиться сама о себе. А вот кто позаботится о том, что бы ее муженек был жив, а соответственно и Ее величество не грозил монастырь, куда в таком печальном случае не преминут запихнуть ее собственные родственнички? По редкому стечению обстоятельств, в сложившейся ситуации интересы принца Жуанвиля и его наваррского кузена временно совпадали. Впрочем, как и личные интересы мадам де Невер. От ласковых лучей утреннего солнца, падающего игривыми зайчиками прямо на лицо женщины, от размышлений, быстрыми скакунами бегущими по ее разуму, от созерцания якобы покорного ее воле сына Жанны д'Альбре, глаза принцессы Клевской приняли цвет тягучего шартреза. В Генриетте стремительной волной поднималось восхищение к этому молодому человеку, которого не щадила судьба, но берегла фортуна. Восхищение и что-то еще. Теплое ядро, настойчиво заполняющее сердце неверской львицы. Ей не нужен был котенок, вечно ласкающийся о руки и ноги, а Наваррский, как бы не пытался одеться в эту шкурку, частенько демонстрировал когти взрослого льва. Он устраивал мадам всем, кроме своего непостоянства. Оно говорило о том, что мужчина, легко меняющий веру и любовниц, может так же легко изменить своим амбициям.
- Характер у меня не менее несносный и не менее стальной, Анри, чем я желаю то показать. Впрочем, как и ты, играя передо мной одну комедию за другой, - лениво "отлепившись" от косяка, Анриетта чуть мотнула головой, еще более, если это было возможно, наводя беспорядок на своей голове, скрывая под склизкими прядями так некстати проявляющуюся на лице доброту, а заодно и выбрасывая из головы посетившие ее мысли.
- Вставай и решай сам - остаешься или нет. Возможно ты еще застанешь свою шпионку в Париже. Но вряд ли уже сможешь вернуться сюда, - подойдя к комоду резного дерева и открыв его верхний ящик, герцогиня одну за другой стала доставать оттуда еще большИе баночки, чем стояли на ее будуарном столике. Небрежно бросая их на кровать, всем своим видом демонстрируя, что решение беарнца ей безразлично, Генриетта де Клев пыталась скрыть свою заинтересованность в выборе политика и ... мужчины. Чтобы то ни было дальше, на деньги Гиза, оставленные в ее распоряжение герцогом и мирно хранящиеся в тайнике ее кабинета, даже в самом неблагоприятном исходе она могла купить армию или свободу.

Генрих с возрастающим удивлением наблюдал за сменой выражений на лице герцогини. Он откровенно не понимал, зачем женщины - эти непредсказуемые и притягательные существа - так любят усложнять себе и другим без того непростую жизнь. С его точки зрения, сказанного с лихвой хватало, чтобы понять: король Наваррский готов подчиняться ее светлости. Причем, абсолютно добровольно и почти в неограниченных объемах. Так нет же! Ей требуется еще какое-то (по всей видимости, более существенное) доказательство. Положительно, Анрио недоумевал, откуда в этой женщине - такой уравновешенной и трезвомыслящей на первый взгляд - столько сугубо нелогичных поступков и предрассудков? С одной стороны, эта вечная загадка и притягивала гасконского ловеласа к Анриетте; а с другой, пугала и настораживала. Беарнец не понимал, отчего она все еще не доверяет ему, ведь он, казалось бы, уже проявил и лояльность, и доверие, и нежные чувства...

Надо отдать Бурбону должное, будучи ветреным и непостоянным любовником, тем не менее, он никогда не обманывал своих пассий. И если возникало в нем стремительное горячее чувство, то он искренне убеждал себя и окружающих в том, что именно это - единственная, настоящая, всеобъемлющая любовь. И бывал настолько обстоятелен в доказательствах, что ему безоговорочно верили. Еще бы! Главное, что молодой человек сам глубоко и трепетно уверялся в этом. И на какое-то время очередное безумное увлечение приобретало сакраментальный статус неповторимого "Навсегда".

С ее светлостью произошло ровным счетом то же самое. Едва испытав первые робкие проявления интереса, супруг Маргариты Валуа возвел их в статус вселенской влюбленности. И ему начало казаться, что все вокруг об этом знают. Потому-то колебания принцессы Клевской вызывали в его душе противоречивую гамму чувств: детскую обиду, раздражение, изумление и легкое разочарование. Неужели он ошибся в ней?

Кряхтя, беарнец поднялся с колен, продолжая прижимать полотенце к пострадавшему носу. Поискав глазами свободное пространство на постели, чтобы прилечь, и обнаружив там скопившуюся батарею баночек, отправленных туда твердой рукой Генриетты, он ехидно хмыкнул. Бесцеремонно приблизился к недавнему ложу любви и уверенным властным жестом отодвинул в сторону все это парфюмерное разнообразие. Баночки жалобно звякнули, несколько из них упали на ковер и закатились под кровать.

- Ты собираешься всем этим воспользоваться во время принятия ванны? - высоко вскинув брови, полюбопытствовал гость мадам де Невер. - Если это так, то я рискую очутиться твоим заложником на ближайшие несколько десятков лет. Что же, ты совершенно права, давая мне возможность еще раз подумать, ибо подобная перспектива способна смутить даже самых бесстрашных и самоотверженных... Что уже говорить о столь ничтожных и малостоящих величинах, как Ваш покорный слуга!

Наварра со вздохом блаженства рухнул в постель. Баночки снова издали мелодичный звон, запрыгав вокруг государя и образовав стихийный пейзаж: Генрих де Бурбон в косметическом соусе на завтрак у невестки де Гиза. Запрокинув голову с полотенцем, закрывшим большую часть лица, сын Жанны д'Альбре широко раскинул по сторонам руки и прикрыл глаза.

Мысли его плавно перетекли из амурной плоскости в плоскость политическую. Прозвучавшие здесь имена да и кое-какие косвенные намеки нуждались в более тщательном обмозговывании.

Итак, что имела в виду неверная супруга Лудовико? Прежде всего то, что в этой игре заинтересованы все самые значимые фигуры на политической арене Франции: оба кузена Генриха, его очаровательная жена Маргарита и неизменный герцог анжуйский, без которого традиционно не обходится ни один заговор. Перспектива участвовать в общем дележе пирога с этими весьма именитыми сеньорами могла бы сделать честь кому угодно, только не Анрио. Он прекрасно осознавал правоту хозяйки особняка: казна Наваррского государства похожа на карман нищего оборванца с огромной прорехой на месте кошелька. Амбиции государя слишком дорого обходятся небогатому королевству. Да и женщины - этот бич его гасконского величества - тоже стоят весьма недешево. И потому мериться силами с акулами (такими, как меченый или его христианнейшее величество) скромному гасконскому принцу попросту не по карману. Впрочем...

Его прелестная визави недаром обмолвилась о деньгах. Стало быть, если правильно сейчас распорядиться отведенной паузой, то у него появится шанс запустить шаловливые ручки в казну лотарингского дома. О, это было бы очень кстати! И крайне позабавило бы как самого Наваррского, так и весь мир... Конечно, в случае успеха задуманных операций.

- Анри, ты все еще дуешься? - совершенно обычным тоном, как будто ничего не случилось, спросил нахальный оккупант. - А вода, между прочим, остывает. Я жду, когда же ты перестанешь дуться и наконец доставишь мне удовольствие лицезреть твою божественую наготу?

- Святые угодники... Это только для волос. Вот и подумай, чем черт не шутит, и сколькими годами жизни тебе обойдется такая перспектива. И ты полагаешь, что скрывая твое пребывание здесь, я сама потащу воду из коридора? - абсолютно невозмутимо отпарировала Анриетта, тоже услышав робкое постукивание субретки в дверь условным сигналом, едва не спутав его со звуком, что издавали за ее спиной падающие баночки. На мгновение замерев в размышлениях пред открытым ящиком комода, Ее светлость все же вытащила из его недр еще одну, совсем маленькую серебряную, почти круглую коробочку. В такие емкости парфюмер королевы-матери помещал сделанные индивидуально для каждой женщины опиаты, призванные придать сияющий цвет, неповторимую мягкость и чувственность губам заказчицы. Эти средства уже несколько лет, как стали бесценны для дам высшего света.
- Генрих, для того, чтобы дуться нужно обидеться, - оборачиваясь к своему собеседнику, продолжила подруга Марго, - а обижаться на столь легкомысленно относящегося к своей особе человека, это, как минимум, уподобиться ему, - брови герцогини дрогнули и нахмурились, тягучий шартрез медленно затвердевал и темнел, превращаясь в исмарагд, обращенный к небрежно покручиваемому в алебастре пальцев серебру, и прятался в канте опущенных темных ресниц. – Злоупотребление же удовольствием может привести либо к пресыщению, либо к тому, что рано или поздно, кто-нибудь воспользуется твоей слабостью. – Юный Бурбон возлежал среди изысков косметического искусства, он казался абсолютно спокойным. Бархат темных глаз мягким покрывалом скрывал мысли короля Наварры от не в меру любопытных. Подобная беспечность могла стать истиной для какой-нибудь молоденькой фрейлины Маргариты, но мадам де Невер не понаслышке знала, что Анрио, как любил называть его Карл, был подобен пружине, готовой распрямиться в любой момент. – Вопрос будет только в том, что будет первым : яд Валуа, - с этими словами Генриетты де Клев на камзол, скрывающий царственное брюхо ее любовника, опустилась серебряная бонбоньерка с опиатом, - или клинок Гиза, - почти незаметным движением руки, женщина, извлекла из-за спины, все еще из открытого ящика тонкий стилет, элегантно украшенный черненным серебром и изумрудами – подарок деверя. Не вынутый из ножен он тихонько плюхнулся рядом с бальзамом для губ. - А после твоего безрассудного явления на королевский бал, мне самой будет грозить опасность, если хоть одна живая душа узнала тебя на маскараде и проследила до этого дома. Либо от подозревающего очередной заговор короля, либо от разгневанного родственника, - говоря о Лоррейне, герцогиня определенно лукавила, ибо пока все шло в угоду Его светлости. Начиная от еще большего отдаления мужа от жены. - И еще – если вода остынет, я не поленюсь и не пожалею кровать, - не удержалась от шаловливого намека хозяйка особняка.